15 марта 1916 года . Судьба истопника Семена и вечер "Простодушных". Запись из "Дневника

Сего дня, 15 марта 1916 года, в 10 часов утра 05 минут прибыли с семьей в Санкт-Петербург. Поездкой был невероятно раздражен, хотя и многое узнал о проблемах в нынешней экономике. В поезде совершенно не топили. Средняя температура батарей отопления в нашем купе и вагоне составляла 12 градусов. На втором часу пути пришлось одеть шинели и пальто. Матушка, еще не оставившая папину шубу, чувствовала себя лучше всего. Под теплой дареной батюшкой шубой они спрятались втроем: матушка, Саша и Алеша. Я же направился на исследование вагонов, дабы понять только ли наше семейство ужасают подобные проблемы. Так как идея цикличного дизельного повагонного отопления принадлежит все же мне, то понять проблему состояния отопления мне не составило труда. Температура везде показалась крайне низкой, ватерклозеты в пяти вагонах из восьми были не чинены и стояли засоренными. После осмотра направился к начальнику поезда, дабы разузнать причины столь низкого отопления и плохого состояния поезда. Но причина выяснилась уже в литерном вагоне, где я решился поговорить со служащими, надеясь, что меня примут за простого обывателя в моей прекрасной шинели майора мотострелковых войск. Определенно, я был узнан и служащие поезда с радостью поведали мне о проблемах на железных дорогах в нынешней третьениколаевской России. "На топливе нам велено экономить. Всего четверть дают от былого, что при Вас положено было. Говорят, все топливо в Германию идет, защищаем мы не то хорватов, братьев наших, коих черногорские волки поели, не то черногорцев, которые супруге Вашего брата родными братьями приходятся, а нам - седьмая вода на киселе, - проворчал истопник машинист 1-го класса Антип Федорович Ушаков: - а меж тем Его Императорское Величество Вильгельм Вам братом приходится, хоть и не двоюродным, но все же. 3 тонны керосина нам положили на квартал, если израсходуем все и к концу квартала потребуем добавления, то жалования нас лишать будут. С 1 марта вот ввели новое требование, новый закон! братушка Ваш под сем законом для железных дорог подписался, а мы его нынче исполняем." Признаться, я был слегка огорошен, когда услышал цитирование собственных дневников, кои хоть и публиковались в газетах, но, на мой скромный взгляд, популярностью у общественности не пользовались, удачно я пошутил о том, что наше с Вильгельмом родство как раз соответствует поговорке о седьмой воде, ибо родство наше находится на седьмом уровне, но все же и война за земли Черногории, с коих Вильгельм пытался изгнать разбойников, меня не менее огорчает, нежели брата. Шутка моя понравилась, но тона печального разговора не изменила. "Лучше Вы бы, право, батюшка, уже возвратились, - со вздохом проговорил заправщик воды машинист 3-го класса Петр Иванович Бегунков-Холм: - Водозаправочные станции почти по всей нашей Санкт-Петербургской железной дороге из строя вышли. В прошлом годе только три было, а нынче уже восемь. Для нас-то сия проблема неважна, мы на тверских полустанках остановок не делаем. Водозаправочная станция в Москве вышла из строя. Лопнул насос в третьем отделении у них. Прошлую неделю тоже самое было, да починили быстро, но на морозе плохо сталь египетская приваривается. Зачем уж они котел в Египте купили, а не в Европе мы не поняли, да сломался быстро. А я пока ждал разговорился с заправщиками с младших поездов, вот они мне и поведали. До Твери уже только 3 поезда ходит из 4, а с Волхова, говорят, и вовсе до Твери младшие поезда ходить перестали, до Бологого доходят, а далее подданные, как желают, так и добираются, кому куда надо. Сербы-то нам, конечно, братья, но когда уже и на железной дороге жалованья не платят, то, выходит, совсем плохо в государстве. Вы бы воротились или проучили, как Вашего братца, чтобы он войска воротил да дела наладил. При Вас-то, ой, как хорошо и славно жилось." Определенно, я оказался в весьма щекотливой ситуации и не был уверен стоит ли поддерживать данную беседу, все же я, хоть и нахожусь в отставлении, но имею прямое отношение к правящей ветви рода. Всестороннее обсуждение деятельности Николая было весьма не лестным и я вряд ли мог за